ГЕННАДИЙ САМОХВАЛОВ. ПОДПЛАВКИ, ч.3-6.
А из коморки слышен вой -
Которых не берут с собой.
Толпа рабов нас провожает,
И музы звонко исполняют
Последний номер хоровой
(Граф научил, наверно, пьяный),
А диригент уже - Оксана:
«Заправлены в планшеты
Космические карты,
И штурман отправляет в последний
раз нужду!
Давайте-ка, ребята,
По... верим перед стартом,
У нас ещё до старта 14 минут!»
На трапе крикнул я рабам:
- Всем благодарность объявляю!
Свободу объявляю вам!
Омара старшим назначаю!
Вы зубы белые не скальте,
Я книг пришлю, как обещал,
Про Спартака и Гарибальди,
«Что делать?», ну и «Капитал».
А Вы пока что занимайтесь
Расклёпыванием оков.
Рабы всех стран, соединяйтесь!
Весь мир голодных и рабов!
Если в мире солнце светит,
Значит горе не беда.
Пусть смеются леди, дети,
А паразиты никогда!
О! Как заткнуть его - безмерный
Моей болтливости фонтан!?
Уже измучился, наверно,
Давить на клавиши братан?
Но ты признайся честно, Граф,
Что ты вначале был не прав,
Когда ты воскорбел на тему,
Что будет грустная поэма?
...Я подозвал Омара: - Марик,
Когда докрутит сутки шарик,
Ты из коморки обадвох
Тех выпусти, и как итог,
Такую предъяви им ноту:
Скажи: - «За оскорбленье флота»-
И дай ха-а-рроших гвиздюлей!
И мне Омар кивнул: «БУ-ЗДЕ!»
Опять на радостях ты в дым?
Подвинься, Граф, не тыкай пальцы!
А то ещё к неандертальцам,
К Адаму с Евой залетим!
А там - гвоздец, меня прости,
И не поможет нам мыстецтво,
Заставят нас изобрести
Антизачаточное средство!
Когда, увидя нас, обсудят, -
Во что же превратятся люди
Стартёр завыл, контакт замкнулся,
Мотор взревел, и...
я ПРОСНУЛСЯ!
Сплю на столе, уткнувшись лбом,
Жена ругается не в меру!
Ай гоу секанс и потом
Продолжу я про Агасфера.
* * *
Ю д о л ь .
--------------------
Неумолимый, как топор,
Грядёт жестокий приговор...
Сын Хаим деньги заработал:
Связавши как-то поутру,
Двум пьяным неграм-мореходам
За десять сребреников продал
Четырнадцати лет сестру.
Потом пошёл в кабак, в загул,
В блевотной луже утонул.
(Тогда ведь не боролись с пьянкой,
И тоже жисть была жестянкой).
О, как Рахиль кричала, билась!
Старуха-мать с ума сошла
И на чинаре удавилась.
Жилище молния сожгла...
Рахиль смирилася с судьбой
И стала шлюхой портовой,
Была красивой, молодой -
Матросы ей не брезгали,
Заразной стала и больной -
Навахою зарезали...
По указанью Люцифера
Солдаты гнали Агасфера
Голгофы мимо по тропе
Пинками аж за КПП.,
Средь них, лягая во весь дух,
Маврок старался, замподух.
Юдоль мучительную гада
Я постараюсь, опишу,
Не Дантова - земного ада ...
А слабонервных попрошу ...
Я знаю точно, что бесчестен
И подл еврей был, как шакал.
Я знаю, как он начинал ...
На КПП без политеса
Ему скомандовали «Стоп»,
Печать калёного железа
Вогнали Каинову в лоб.
И вот он на большой тропе
За палестинским КПП.
В кармане ни одной монеты,
Как ни старался, не нашёл.
На все века по белу свету
Скитаться по миру пошёл ...
Презренный раб своей натуры,
Не мог найти он синекуры
(Во лбу же Каина печать!),
Но звал инстинкт - существовать.
А как насущный хлеб сыскать?
Умел он только воровать.
Где кукуруза и морковь,
Ловил и жарил воробьёв,
Носил украденное ночью
С верёвок женское бельё.
Украл в Каире на базаре
Он кошелёк. Шумел народ,
Кричала баба. Он ударил
Ногой в беременный живот.
- Казнить его! - кричали все.
Ему палач на колесе
Хребет дубиной поломал,
И он тогда горбатым стал.
Он ел мышей и пил из лужи,
Не видел бань, ложился в грязь.
Отрезали в Мадрасе уши,
В Багдаде выкололи глаз.
Когда народ его топтал,
«Христос, прости меня!» - кричал.
Но неизменен был ответ:
Христос простил, а люди - нет!
* * *
Я д .
----------
И он людей возненавидел,
Возненавидел белый свет,
Ибо во всех он людях видел
Источник горестей и бед.
И вылилась его юдоль
В непрерываемую боль.
Извечный жизненный режим,
Ведь у него не будет гроба.
И тело стало, как хурджин,
Наполненное ядом злобы.
Приговорённый вечножитель
На все века! На все века!
О, как людей он ненавидел
Лютейшей злобой маньяка!
И человечески телесный,
О, как от боли он страдал!
Но все недуги и болезни
Он этим ЯДОМ исцелял.
Цикута, трупный, ботулин,
Грибной, кокоа и стрихнин -
Коктейль такой, признаться надо,
Слабее ненависти яда.
Что хлорциан с ипритом рядом,
Анчара и кураре яд?
В сравненьи с Агасфера ядом -
Обыкновенный дистиллят!
И застарелое люмбаго
Его - прошло ему во благо.
А там, где на ночь он ложился,
Трава три года не росла,
И где он плюнул, помочился,
Земля обугленной была.
И все лесные звери в шоке,
Его учуяв, прочь бросались,
И комары, клопы и блохи
С поганой шкуры осыпались.
Ребёнку дал слюнявый персик,
Как бы от плача утешав -
И мать рвала ногтями перси
Над хладным трупом малыша ...
Она в руках его носила, -
И в одночасье умерла.
Жида собака укусила, -
Зелёной пеной изошла ...
И ни чума, и ни холера
Не заражали Агасфера,
Ни малярия и ни оспа
Не проникали сквозь коросту.
Был этот яд непотопляем,
Неиспарим и несгораем,
А разлагаясь едким потом,
Снабжал, как рыбу, кислородом.
Присел он как-то по нужде,
Священные гробницы где.
По приказанью высшей жрицы
За осквкрнение гробницы,
Казнить пархатого дабы,
Схватили чёрные рабы.
И на съеденье крокодилам
Швырнули Агасфера в Нил,
Но скоро кверху брюхом хилым
Последний крокодил уплыл.
В каком-то племени на бойне
На скотоложестве был пойман, -
Содрали скальп, оставив малость:
Печатка Каина осталась.
Он, человечество позоря,
Забрался ночью в лепрозорий,
Во тьме нашёл себе подругу,
Соития он захотел,
Покрытой язвами старухой,
Как зверь голодный, овладел.
А утром старая мегера
Ему сказала «Калиспера!»
Когда внимательно видок
Его при свете разглядела,
То с нечистотами горшок
Ему на голову надела!
(К намазу же не дожила
И в страшных корчах отошла).
Шёл Агасфер, паршив и грязен,
Вонюч, уродлив, безобразен.
Вокруг захлопывались ставни,
Из-за плетней летели камни,
Народ не уставал кричать:
«Распять пархатого, распять!»
А на Кавказе он, подлец,
В купальню женскую залез.
Его на площадь притащили
И там каменьями забили.
В далёких землях лесовитых
Ему случилось побывать,
Звал киевлян и московитов
Новогородцев воевать.
Ему дьяки за этот крик
Клещами вырвали язык,
Но как у ящерицы хвост,
Его язык опять пророс.
(А тот, что вырвали, - уполз ).
Случилось быть ему в Крыму,
В владениях Гирея-хана.
Просил он милостыню у
Бахчисарайского фонтана.
Всю ночь собак бродячих стая
Гнала его во весь опор,
Он, от клыков себя спасая,
Перемахнул через забор
И, выбившись из сил, упал
В траве высокой и душистой.
Когда он голову поднял,
Увидел райский сад тенистый,
Дырою уха уловил
Божественные звуки лютни,
И заливались соловьи
В волшебных кущах трелью чудной.
Увидел солнечное утро -
Он, задохнувшийся совсем, -
Бассейн изложен перламутром,
И в нём купается ... гарем!
Под миртом на паласе близко
Пред ним нагая одалиска,
Смежив чуть веки, возлежит
(Всю ночь, должно быть, отмахала),
А рядом евнух сторожит,
Мух отгоняет опахалом.
(Меж нами - то была Зарема, -
Звезда Гиреева гарема).
И от видения того
Жида восстало естество!
Но вдруг почуяв запах серы,
Что исходил от Агасфера,
Глаза чудесные открыла,
О-о-о! Как ужасно возопила!
В момент упал без чувства он ,-
Дубиной сзади оглушён.
И набежала стража яро,
Уволокли в подвала тьму,
И сапогами янычары
Сломали челюсти ему.
Обыкновенная система,
Один исход, один конец:
На территории гарема
Любой, кто пойман, - не жилец.
По телу крысы пробегали,
И разлагался труп ничей.
Он пить просил. ВОДЫ не дали,
ХОТЬ РЯДОМ ПРОБЕГАЛ РУЧЕЙ.
Ведро дал ржущий янычар,
Напился - тёплая моча!
Под балдахином, отдыхая,
Хан с одалиской возлежал,
Вовнутрь щербет воспринимая,
И Агасфер пред ним предстал.
А гости пили, отдыхали,
Качались, кто имел шезлонг,
И под оливами играли
Евнухо-яйцами в пинг-понг.
Открылись очи хан Гирея
Гашиша «Приму» прикурить.
Увидел грязного еврея,
Хан повелел его казнить.
Среди гостивших хан Кончак
Был, - выдумщик и весельчак.
- Казнить? - сказал он, -
что ж, о-кей,
Давайте только веселей.
Не вешать только, не сжигать,
Обрыдло всё, едрёна мать.
Не саблей и не топором,
И не на дыбе поломать,
А по-турецки - привязать
С живыми крысами ведро
К ледащей жопе (извините).
И, - чтобы на свободу выйти,
Хвостатым, мерзким тварям, - врозь,
Пусть прогрызут его насквозь!
Вот чёрная, как глаз Циклопа
Предстала ... (Дамы хором - Ах!)
«Худая мерзостная жопа
В сыпи, в заплатках и чирьях».
Итилла, - гость, - уже не мог,
Ржал, как отбойный молоток.
Недолго продолжались вопли.
В ведре все крысы передохли.
Гирей сказал: «Ан-н-нан сэгым!
Чичазм, пархатый, поглядим!»
За руки-ноги буквой «Х»
Привязан Агасфер к решётке,
Упала ветхая труха -
Его набедренные шмотки.
Все гости, что вокруг собрались,
От смеха по земле катались.
Кошмарный сон Изекииля!
Мигнули хановы глаза,
И евнухи с цепи спустили
Натренированного пса.
С телёнка рост, от крови пьяный,
Его клыки - как ятаганы!
Когтями шваркнул, спину выгнул,
На Агасфера с рыком прыгнул
И вырвал грешное его
Клыками напрочь естество!
Подползши к балдахину, лёг,
Добычу положил на лыки
И ... умер бедный пёс у ног
Бахчисарайского владыки ...
Тимур, Кучум и Тохтамыш
Сказали: «Не-э-эт, еврей, шалишь!»
Связали руки за горбом,
В низину палками скатили,
На шее груз - металлолом,
В отхожей яме утопили ...
За псину загрустивший хан
Зарезал сто израильтян,
Над ними, вывесив плакат:
«Евреям вечный газават!»
... Верёвка за спиной сгнила
Лет через тридцать,
тварь смогла
Из ямы вылезти на сушу,
Чтоб отвести НА ЛЮДЯХ душу.
Увидел он, стоит аскер,
И с глузду съехал Агасфер.
Проверка! - плюнул ядовито, -
В момент отбросил тот копыта!
Жуя жмыховую макуху
Он встретил как-то замподуха,
Спросил, моля его вниманья,
Нельзя ли снять ему взысканья?
Мол, был тогда он очень
нервным,
Теперь проступок осознал,
Теперь уж будет он примерным,
Что он исправился, - сказал.
Что будет он стремиться к раю,
Что хочет православным быть,
Что будет в Караван-сарае
Бесплатно воду разносить,
Труды, мол, будет изучать,
Мероприятья посещать ...
Что он давно непьющим стал
(Что не за что - то не сказал!).
И долго бы ещё болтал,
Но замподух его прервал,
Он вежлив был: «Зайдите позже.
(Вот только не сказал - куда?)
Обсудим, выясним, поможем!»
(Однако, не сказал - когда).
И с тем исчез - сообщить на « вышку »,
Что Энки - старенький божчишка (!).
Зело надравшись до обедни,
К Изиде клеился намедни!
(Карьеру надо делать днесь:
Вакансии ж Иуды есть!),
В лесу дремучем как-то утром,
Вкусив в деревне батога
От хлебороба-мужика,
Он встретил старую лахудру.
Впритык столкнувшись к лику
в лик с ним,
Она, жеманно сделав книксен,
Ему представилась: «Яга!
Но вообще-то я «Пандора»!
Я одиночка без мотора.
Чтоб в вечной праздности, без дел
Людишек род не залоснел
От жира в импотенции -
Довольстве, благоденствии, -
Со мною Зевс (ревнивым стал)
Контейнер ужасов прислал.
Астарта с Зевсом переспала,
А утром, высмеяв богов,
Ему все уши прожужжала
Про мощь российских мужиков!
Я до сих пор ещё девица,
Но я не прочь совокупиться,
И вы для этого почина
Вполне подходите, мужчина.
А я, хоть раскорячиста, -
Бабулька «с каком значества».
И он сказал: «Пуркуа па?
Меня, Ягаша, полюби ты -
В избе не будет ни клопа,
Ну а в округе - ни москита».
Сошёлся с нею наш изгой,
Зажил с Пандорою-Ягой.
Творили зло, слагали песни -
Псалмы богопротивных сект -
И венерических болезней
Изобрели они комплект,
И гнали самогонку явно.
Ну и попьянствовали славно!
Крестьян, которые в лесу.
Молились пню и колесу,
Он научил впадать погано
С головок маковых в нирвану.
На огородах и полях
Цвела победно конопля!
В избушке прятались, как волки.
Он с нею прожил очень долго,
Но всё же сухостойным пылом
Любимую загнал в могилу.
... Шакал поганый и избитый,
От злобной ненависти жёлт,
Зловоня шкурой ядовитой,
Он снова по миру пошёл.
Но стал зело он страшен:
с кем он
Единым воздухом дышал,
Тех, как чумой, несчастья демон
Животной злобой заражал.
Людей мотало и бесило!
Его народы всей Земли
Злым духом и нечистой силой
Ещё издревле нарекли.
Одна беда - его мучитель.
Здесь Агасферу не везло:
Когда распятие он видел, -
Как паралитика трясло!
И православные всегда
Как будто рефлекторно знают -
Злой дух почуяв, от себя
Крестным знаменьем отгоняют!
Там, где крестились, от порога
Он прочь шарахался, подлец -
Щепоть в три пальца -
символ Бога,
Бог-Дух, бог-Сын и бог-Отец!
Из тех же пальцев он, осёл,
В отместку кукиш изобрёл.
(В двадцатом веке ... гм ... того…
Переоценка наступает:
Японки кукишем его
Мужчину на ночь приглашают!).
Текли над грешною Землёю.
Эпохи, эры, времена,
Шёл Агасфер своей стезёю
И страшною была она!
Читать далее …
