Пусть жизнь унесла нас далёко от моря,
И шум городов вместо шума волны.
Но всё-таки море останется морем,
И памятью сердца ему мы верны.
(Из песни)
ПЕРВАЯ АВТОНОМКА
Давно я на пенсии, далеко от морей, но до сих пор вижу "военно-морские" сны, в воспоминаниях часто возвращаюсь к людям, с которыми вместе служил, к близким и далёким сейчас, здравствующим и ушедшим, к друзьям и недругам.
Вспоминаются эпизоды - драматические и забавные, бывшие со мной или сослуживцами, флотские байки и, как сейчас говорят, приколы.
За 35 лет службы на флоте был авиационным механиком на пикирующих бомбардировщиках ВВС Тихоокеанского флота. Служил в разных должностях офицером после окончания Тихоокеанского Высшего военно-морского училища. Был минером, помощником и старшим помощником командира на "Щуках", "Сталинце", средних лодках проекта 613. Был командиром подводной лодки проекта 613 на Северном флоте, завоевал на ней приз Главнокомандующего ВМФ по торпедной стрельбе в составе группы. Служил на Тихоокеанском, Балтийском флотах и на Каспийской флотилии.
И всё-таки самым ярким и запоминающимся периодом моей службы было время командования подводной лодкой проекта 629 и начальником штаба дивизии подводных лодок этого проекта.
В 2001 году исполнилось 40 лет со времени формирования 16-й и 18-й дивизий. Подводные лодки проекта 629 были по энергетическим установкам дизельными. Они обеспечили быстрое создание ракетных сил флота с баллистическими ракетами и явились плавучей платформой для испытаний новых ракетных, навигационных комплексов и радиотехнических средств, которыми будут оснащены атомные подводные лодки. Так, через эти лодки прошли испытания четырёх ракетных комплексов, начиная с дальности полёта ракет менее двухсот километров до межконтинентальных дальностей.
Мне повезло быть командиром счастливой подводной лодки "К-107". Действительно, часто ли выпадает такое счастье - уже в период государственных испытаний осуществить пуск ракет из всех шахт, первой из лодок Северного флота выйти в Атлантический океан на полную автономность. Осуществить пуск трёх ракет по трём разнесённым под большим углом целям! Даже после переоборудования на Тихоокеанском флоте под корабль связи лодка вернулась на Северный флот и, будучи построенной в 1960 г., служила чуть ли не до 1990-х гг. Завидное долгожительство!
По первоначальному проекту ракеты Р-13, находящиеся на вооружении подводных лодок проектов 658 и 629, при хранении на борту в шахтах, предполагалось загружать "сухими", т. е. не заправленными ракетным топливом. Заправка предусматривалась из специальных бортовых ёмкостей компонентов ракетного топлива. К концу 1962 г. с "К-107" было сделано девять пусков ракет и производились учения по заправке ракет.
Процесс заправки ракет агрессивными и токсичными компонентами топлива, да ещё в подводном положении, как тогда говорили, смахивал на любовные утехи с тигрицей. К счастью, пока всё обходилось без неприятностей и дальше опытовых учений дело не пошло.
Фактически "сухую" ракету плавкраном ставили на стартовый стол, после чего сразу заправляли компонентами ракетного топлива. А корабельные ёмкости при ремонте сняли. Высшим командованием ВМФ или другими органами было принято решение проверить, как поведут себя ракеты, полностью снаряженные, при нахождении на борту подводной лодки при длительном хранении.
Выбор для проведения транспортных испытаний ракет Р-13 выпал на подводную лодку "К-107".
Это было честью для нас. А почему бы и нет? Все курсовые задачи выполнены успешно, корабль в постоянной боевой готовности, исправный и имеет сильные боевые части, штурманскую и ракетную, с их командирами Константином Яковлевичем Богомазовым и Аркадием Моисеевичем Подоксиком.
Планом испытаний предусматривалось в первые три месяца проверить ракеты при длительном плавании, а в последние три месяца - при пребывании корабля-носителя в базе или полигонах боевой подготовки. В этом была определённая логика, но жизнь распорядилась по-иному.
В конце ноября 1962 г. погрузили три полностью снаряженные ракеты с инертными головными частями. До нас одна из подводных лодок Тихоокеанского флота "катала" макеты ракет с "натуральными" головными частями. В этом, конечно, был смысл!
Командование флота решило за первые месяцы тщательно подготовить корабль - от этого зависел успех не только транспортных испытаний ракет, но и проверка возможности этих лодок длительное время находиться автономно в океане. За нашей подготовкой следило и помогало во всём командование 18-й дивизии во главе с Иваном Лазаревичем Пархомюком, командование 12-й эскадры во главе с адмиралом Георгием Михайловичем Егоровым, командование флота. А начальник штаба флота адмирал Анатолий Иванович Рассохо был просто нашим шефом, везде нам была дана зелёная улица. А сделать надо было много, хотя и были в постоянной готовности. Тщательно проверялись все системы корабля, заменялись вызывающие сомнение приборы и устройства.
Немалого труда стоило комплектование ЗИПов. С выходом из базы было связано размагничивание и контрольный замер скоростей на мерной линии, и т. д. Выше головы забот было и в базе: тренировки на имеющихся тогда немногочисленных тренажёрах, стажировка корабельного врача в госпитале по хирургии, терапии и стоматологии. Надо было получить, проверить и загрузить продукты, обмундирование для плавания в тёплых морях.
На выходах в море я считал своим долгом отработать каждую боевую смену в выполнении маневров по срочному погружению, всплытию, плаванию под РДП, и вообще, основой организации считать боевую смену.
Такая отработка смен проводилась и ранее, а не только при подготовке к дальнему плаванию. Имелось в виду, что лодка - дизельная, всплытия и погружения могут быть частыми при зарядке аккумуляторной батареи, при прорыве рубежей ПЛО, обнаружении кораблей и самолётов и т. д., личный состав будет "выматываться" по боевой тревоге. А ведь Корабельный устав в организации службы на кораблях предусматривает такие действия боевыми сменами. Этот подход оправдал себя. Уверенность в отработке всех смен у меня была полная. Правда, над вахтенным офицером всегда стоял ещё "вахтенный командир", который контролировал действия вахтенного офицера. Такими вахтенными командирами были командир корабля, допущенный к самостоятельному управлению старший помощник, старший на борту начальник или второй командир, как правило, с лодки, находящейся в ремонте.
Такой подход оправдал себя на боевой службе, когда я выходил как старший начальник с Николаем Дмитриевичем Поповым, Сергеем Степановичем Стёпочкиным, Михаилом Борисовичем Магашаком и Виктором Петровичем Алексеевым.
Когда все мероприятия были выполнены, доложили командованию флота. Приехал наш шеф - начальник штаба флота вице-адмирал Рассохо. Начальник Технического управления флота ему доложил, что всё исправно, но после возвращения надо будет менять аккумуляторную батарею. Было принято решение батарею сменить до, а не после похода. Это нас задержало ещё почти на три недели. Мы потом не раз вспоминали добрым словом командование, когда даже новая батарея при высоких температурах "газовала", т.е. обильно выделяла водород при активных разрядках и зарядках. Батарея была заменена, а экипаж уже с нетерпением ждал выхода. Все уже устали от приготовлений и проверок.
Вице-адмирал Рассохо проводит последний инструктаж и советует в период плавания за всем наблюдать, записывать, как делали купцы, бывая в дальних странах: где, что, почём можно купить или продать. Мы использовали этот совет, только направленность наших наблюдений была другая. Жаль, что кроме вахтенного журнала и журнала боевых действий эти наблюдения нигде не записывались, но кое-что осталось в памяти. С горечью думаю о том, что за это время забыл фамилии матросов и старшин, кроме старшины команды БЧ-2 главного старшины Жоры Барышникова, боцмана Ивана Пьяных, кока Посохова.
Окончательно загрузив все запасы на полную автономность и приняв топливо "в перегруз" (отчего лодка оказалась почти в позиционном положении), в февральскую ночь 1963 г. подводная лодка "К-107" покинула губу Ягельная.
Этот эпизод выхода на боевую службу и в последующем я вспоминал через полтора десятка лет в Севастополе, где свободно велись разговоры в городском транспорте и на улицах о том, кто, куда и зачем выходит. Тогда я возгордился выдержкой и немногословием североморцев!
Как сейчас говорят с лёгкой руки космонавтов, поход проходил штатно. Все были здоровы. Страдающие морской болезнью уже к выходу из Норвежского моря имели нормальный аппетит. Все механизмы и системы работали безупречно.
Неторопливо по карте полз световой крестик автопрокладчика, в который вносились скрупулёзными штурманами поправки на ветер и течение. От базовых средств радионавигации оторвались. Астрономические определения места исключала погода. Но К.Я. Богомазов не был бы настоящим штурманом, если бы не использовал все пособия по кораблевождению. Каким образом и откуда взял он карту, кажется, в гексанометрической про¬екции, неудобной для кораблевождения, но с нанесённой на ней сеткой изолиний радионавигационной системы "Лоран-A", используемой на Западе. На карте отмечали обсервованное место, которое наносили на путевую карту меркаторской проекции. Системой "Лоран-A" продолжали пользоваться и в Северной Атлантике.
Именно там, при очередном определении места, у Радия Борисовича Радушкевича, который был вторым командиром и старшим на борту, возникла мысль: а нельзя ли по картам системы "Лоран-A" определить районы наиболее точного определения места, удовлетворяющего требованиям ракетных пусков ПЛАРБ НАТО? Штурманам это удалось. Таким образом были определены возможные районы патрулирования ракетных подводных лодок США в Норвежском море и Северной Атлантике. После нашего возвращения этими данными заинтересовались представители Главного оперативного управления Генерального штаба.
Уже в Северной Атлантике началось "раздевание" лодки. Первыми стали разрушаться ограждения крышек и самих ракетных шахт. Ограждение шахт, выполненное из лёгкого сплава АМГ, отламывалось кусками, как скорлупа яиц, сваренных вкрутую. Попытки закрепить треснувшие поля тросами ни к чему не привели.
Так при каждом всплытии и движении в надводном положении продолжалось разрушение. После последнего всплытия у Рыбачьего лодка походила на три силосные башни, окрашенные суриком и установленные на самоходной плавучей платформе.
Выходивший с нами в море представитель ЦКБ-16
Константин Александрович Душко скрупулёзно записывал все замечания по кораблю. При очередных ремонтах лодок проекта 629 обшивка шахт заменялась на стальную, что повлекло и замену аккумуляторной батареи на утяжелённую.
Слабым местом оказались наружные газовые захлопки дизелей. Смена резины на захлоп-ках могла быть выполнена только в надводном положении. Такая работа в штормовом море была связана не только с дополнительными трудностями, но и с большим риском. Как пригодились монтажные пояса и капроновые тросы!
В надводном положении лодка не "отыгрывалась", как вели себя, например, "Щуки" довоенной постройки, а тяжело влезала в водяную гору. После каждого вхождения в волну мостик с находящимися на нём людьми входил в воду, и через рубочный люк низвергались потоки воды, так что трюм центрального поста приходилось довольно часто осушать насосом.
Вахтенный офицер и сигнальщик, а с ними и вахтенный командир, были постоянно мокрыми. От смывания за борт спасали монтажные пояса, закреплённые за надёжные части на мостике или к поручням. Не очень уютно себя чувствовали люди в отсеках, особенно в центральном посту, при передвижении по мокрой скользкой палубе. Хотя забор воздуха для дизелей осуществлялся через воздушную шахту или шахту РДП, всё равно при открывании переборочных дверей гуляли воздушные потоки, не очень приятные зимой на севере и благодатные в тропиках.
Люди привыкли к неудобствам, занятые исполнением своих обязанностей! Все дни были заняты учениями, занятиями и уходом за механизмами. Ни малейшего расслабления не допускалось. Но по воскресеньям в зависимости от обстановки давалась возможность отдохнуть, посмотреть кинофильм. Практически на отдых оставалось не более шести часов в сутки.
Заместитель командира по политчасти Юрий Дмитриевич Пирожков очень внимательно следил за бытом моряков и обеспечением отдыха, как того позволяла обстановка. Из кинофильмов, которые были взяты, а их было около тридцати, первые недели с интересом просматривались на военные темы, "про войну", потом шли комедии, а последние недели только фильмы о природе. Жаль, что таких фильмов было два. Не случайно в гражданской авиации давно использовались для снятия психологической нагрузки лётного состава, выполняющего дальние перелёты, аудиозаписи шума леса, голосов птиц... И в последующем на корабли, несущие боевую службу, стали брать и фильмы, и аудиокассеты такой направленности.
Кроме постоянных обходов командиром корабля всех боевых постов, все офицеры вплотную общались с личным составом. Это позволяло постоянно знать запросы и настроения матросов и старшин.
Постельное и нательное бельё менялось раз в десять дней. Для мотористов и электриков более частая смена не предусматривалась нормами обеспечения. И напрасно. Помывку личного состава организованно стремились проводить в эти же сроки. А в надводном положении практически каждый мог помыться в своё свободное время в душе, забортной водой, идущей от охлаждения дизелей.
Хорошо, что у нас был небольшой запас стирального порошка "Новость". Только этот порошок "мыл" в забортной воде солёности мирового океана - 35 промилле. Мыло "для морской воды" пригодно только, видимо, для Балтики.
Взятые офицерами шампуни не подводили, и в последующем уже всему личному составу на боевую службу официально выдавались шампуни.
Нашему врачу сложных операций делать не пришлось, но помощь Олег Иванович Бундюк часто вынужден был оказывать рабочим по камбузу, порезавшим руки при вскрытии банок с разного рода консервами. Кроме того, вместе с коком, старшиной 2 статьи Посоховым, они успешно справлялись с разработкой меню и "выжиманием" продуктов у прижимистого помощника командира Юрия Михайловича Носова.
Офицеры вахту несли так: три "вахтенных командира" - Радий Борисович Радушкевич, старший помощник Борис Васильевич Рудых и я, вахтенные офицеры - командир БЧ-2 Аркадий Моисеевич Подоксик, командир БЧ-3 Владимир Николаевич Родный, помощник командира Юрий Михайлович Носов, командир группы БЧ-2 Леонид Андреевич Гайков. Штурманы К.Я. Богомазов и Илья Москвичёв меняли друг друга. Затем к ним подключился младший научный сотрудник 9 НИИ Владимир Григорьевич Грибов. Офицеры БЧ-5, включая флагманского инженер-механика Льва Моисеевича Кузнецова, Юрий Фёдорович Бурим и Пётр Прокопович Вальчук несли вахту по специальности. Командир БЧ-4 - начальник РТС Константин Николаевич Соловьёв, как и командир группы ОСНАЗ Валерий Николаевич Соболев, были бессменными руководителями своих подразделений. Так же бессменной была служба у заместителя командира по политчасти Юрия Дмитриевича Пирожкова и врача Олега Ивановича Бундюка.
К астрономической практике и расчёту исходных данных резервным способом ракетной стрельбы привлекались все вахтенные офицеры, командиры и, естественно, штурмана, а также начальник РТС.
Попытку остаться сухим на мостике во время шторма сделал Ю.М. Носов, ещё в Норвежском море, одев поверх меховой куртки комплект химзащиты. Значительно отяжелев к концу вахты, он развеселил находившихся на центральном посту, когда снимал брюки химкомплекта, полные воды. Больше так никто не одевался, смиренно переносили холодные обливания и сушили одежду на дизелях после их остановки.
Кроме вахт, занятий и учений, ухода за материальной частью, приборками и другими мероприятиями повседневной корабельной службы, проводились учения по выходу в торпедную атаку (только для ГКП) по случайным целям.
Главными же учениями, ради чего и существуют ракетные подводные лодки, были учения по занятию позиций и пуску трёх ракет по трём целям, начиная с 24-часовой готовности.
Вероятные точки прицеливания выбирались на берегах, которые были фактически досягаемыми для наших ракет. Таких учений за весь поход было проведено около десятка, и они были для нас не новость, ведь ещё в 1962 г. был осуществлён фактический пуск трёх ракет по трём сильно разнесённым по направлениям целям. Пуск осуществлялся от района острова Колгуев по боевым полям Новая Земля, Халмер-Ю, Чижа с интервалами 3 минуты.
За время похода штурманская боевая часть активно осваивала астронавигационную систему "Лира", а все вахтенные офицеры занимались астрономической практикой, особенно интересно было определять своё место с появлением возможности использования светил звёздного неба Южного полушария. А чем плохо получить своё место через 40 минут по Солнцу в тропических широтах в полуденное время? Сидя в кабинете до этого не дойдёшь!
Было трудно, но и интересно.
Выйдя в район в стороне от судоходных путей между Старым и Новым Светом, можно было немного дать возможность экипажу в дневное время посмотреть океан во всей красе. К тому времени ещё не было спутников-шпионов, а группа ОСНАЗ давала достаточную информацию об обстановке.
Так, мы одними из первых узнали о гибели американской подводной лодки "Трешер".
Разрешив выход наверх по одной свободной от вахты смене, мы дали возможность снять психологическую нагрузку, любуясь умиротворённым океаном.
Не помню, кому пришла в голову мысль, Р.Б. Радушкевичу или мне, организовать купание команды в Саргассовом море. Друг друга убедили в том, что мы ещё не на боевой службе, нас "не засекли" противолодочные силы, что американцам и так достаточно забот с "Трешером", что больше никому и никогда из подводников этого не видать, решили осуществить задуманное. Со всеми, с каждой боевой сменой и с каждым потенциальным купальщиком уже на верхней палубе был проведён индивидуальный инструктаж. Два мастера спорта или перворазрядника по плаванию - Аркадий Подоксик и командир группы ОСНАЗ Валерий Соболев - были в немедленной готовности обеспечить страховку. Были подготовлены спасательные круги, тросы капроновые для выхода из воды. Усилили все средства наблюдения. Так поочерёдно выкупали весь личный состав. Конечно, если бы сейчас была такая же внешняя обстановка со средствами наблюдения, как тогда в 1963 г., такое я вряд ли бы допустил. Как молоды мы были!
После такой вольности я по трансляции обратился с требованием: в базе не распространяться о купании, но если кто из командования прямо спросит, то говорить правду!
И как в воду глядел! Встречавший нас на причале в бухте Окольная начальник штаба Северного Флота Георгий Михайлович Егоров (проводил он нас в должности командира эскадры) среди всех вопросов задал: "Купал ли команду в океане?" Обошлось без разноса!
Надо сказать, что Георгий Михайлович, которого я знал ещё с 40-й дивизии ТОФ, вообще разносов не любил. И тут обошлось даже без назидания. Что греха таить - купание очень благоприятно повлияло на настроение людей. И до того в команде не наблюдалось психологической несовместимости, а тут еще вместе пережитое "крещение" в океане больше сплотило людей. А некоторым морякам, когда разрешён был выход наверх, посчастливилось посмотреть на огромных морских черепах, дельфинов, саргассовы водоросли.
На риск с купанием мы решились не ради оригинальности. Температура после погружения достигала 40 и более градусов, а в дизельном и электромоторном после зарядки аккумуляторной батареи - почти 60 градусов. Во время краткого тяжёлого сна люди лежали в луже пота.
Памятуя о наказах адмирала Рассохо - проводить за всем наблюдения и записывать их - погружались до глубины 200 метров. Интересно то, что до глубины 100 метров температура воды не отличалась от поверхностной. О каком кондиционировании воздуха может быть речь, если расход энергии большой, а отдача минимальная!
Настал черёд поговорить и о хлебе насущном - о питании подводников на дизельных лодках в дальних походах. Помощник командира Ю.М. Носов, врач О.И. Бундюк добросовестно позаботились о получении положенных по нормам продуктов. Первые дни расходовался хлеб базовой выпечки, а первые недели, почти до поворота в базу, - мясо и овощи, загруженные в рефрижератор и холодную кладовую. Когда были израсходованы натуральные, настала очередь консервированного в полиэтиленовых мешках хлеба, сухарей и продуктов из жестяных банок. Пробовали выпекать свой хлеб. Чёрный хлеб не получался. А вот белый был замечательным, но выпекали его "по торжественным дням", всё-таки это хлопотное дело - выпекать хлеб на сто мужиков и не срывать приготовление обедов и ужинов. Запомнился ярославский консервированный в 5-6-литровых жестяных банках, тщательно очищенный, и после сливания консервирующей жидкости картофель, готовый для приготовления первых и вторых блюд. Особенно он был хорош жареный.
Но главным лакомством подводников был не шоколад, а ржаные сухари! А ещё вяленая тарань или вобла!
Были у нас не только будни вахт и боевой подготовки. Отмечались все дни рождения. Это постоянно было на контроле у заместителя командира. Имениннику в центральном посту командир вручал пирог, о церемонии вручения была трансляция по отсекам.
Женатых офицеров ждал дополнительный сюрприз. Ещё до выхода заместитель по политчасти с магнитофоном обходил "в полной секретности" семьи офицеров и делал записи голосов жён и детей. Какая это была радость - услышать их в море!
Несколько последних суток перед поворотом на обратный курс в районе Островов Зелёного Мыса проходили в розовом тумане. Не знаю, существует ли в натуре сиреневый туман, но розовый - существует! С рассветом перед погружением можно было с рубки стереть ладонью мельчайшую розовую пыль. Это пустыня Сахара на таком расстоянии отдаёт свои пески океану.
Возвращение в базу шло почти тем же путём, с теми же заботами, и с постепенным одеванием в постепенно тяжелеющую одежду. Только больше внимания надо было уделять бдительности в несении вахты.
Преодолены рубежи ПЛО, пройдено Норвежское и Баренцево море, и вот оно - всплытие у Рыбачьего и вход в Кольский залив!
Швартоваться было приказано в губе Окольная.
На причале - командование дивизии, новый командир эскадры, контр-адмирал Рыбалко, вице-адмирал Г.М. Егоров. Ракеты были выгружены для проверки. Ещё несколько дней продолжались визиты на корабль представителей флота, Главного штаба ВМФ и Генерального штаба. Значит, они находили для себя что-то интересное.
После возвращения в родную Ягельную, через несколько дней был устроен торжественный обед, как и в годы Великой Отечественной войны: как героям нам был преподнесён жареный поросёнок.
Это не отчёт, а воспоминания о счастливых днях службы на могущественном Северном флоте, который без преувеличения был нам родным, и сейчас таковым является. Я на нем прослужил 21 год, в это время вся моя семья была вместе со мной. Сын Игорь все годы, кроме учёбы в училище, жил, а теперь служит там. Подводник, как папа (о чём заявил в пять лет!).
Никогда не забуду настоящую флотскую дружбу со многими моими сослуживцами, и ещё с курсантской скамьи, и с теми, с кем познакомился позднее.
Печально, что опоздал поклониться оставившим нас:
Радушкевичу Радию Борисовичу, жизнерадостному, инициативному, всегда дружелюбному, внимательному другу, поэту, стихи которого хранятся у меня, в том числе, мне посвященные (но мной на них тем же не отвеченные...). А каким командиром он был!
Зыбину Василию Алексеевичу, настоящему воспитателю, которому вся команда доверяла свои душевные тайны, которого искренне любила. Это был настоящий друг!
Рудых Борису Васильевичу, отдававшему всего себя службе. Это был настоящий старпом, умеющий управлять командой и кораблём!
Подоксику Аркадию Моисеевичу, прекрасному товарищу, ракетчику волей Божьей, эрудиту.
Соловьёву Константину Николаевичу, прекрасному специалисту, жизнелюбу и душе любой компании.
С преклонением вспоминаю всех жён наших офицеров, да и не только их, а всех жён офицеров северных гарнизонов. Они действительно шли вместе с флотом и по-своему служили ему. Недаром от них порой можно было слышать: "Когда мы служили там-то..." Слава им!
Главная.
